– В ту ночь ты все сделал правильно, – прошептала я. Затем я повернулась к Кесслеру. – Когда мы с папой вернулись домой, нас ждали мужчины в костюмах. Они представились агентами. Они сказали, что следили за складом, из которого мы уехали. Они услышали выстрелы и нашли… тело. Мой папа ответил на их вопросы. Я не знаю, о чем они говорили, потому что они не разрешили мне остаться в комнате. Папа не хотел, чтобы я запомнила это. Но я подслушала, что они спросили, готов ли он дать показания.

Кесслер нахмурился.

Я посмотрела на маму.

– Он сказал, что даст показания, если агенты защитят нас. Агенты…

– Они не были агентами, – перебил меня Кесслер.

Я не обратила на него внимания.

– Агенты сказали, что отправят кого-то, чтобы забрать маму с работы. Мы должны были встретиться с тобой в мотеле в Огайо.

– Марко был там? – спросил Диксон.

– Нет, еще нет. Мы выбрали новые имена и как можно быстрее собрали вещи. Они оставили меня одну всего на несколько минут. И затем мы уехали в Огайо. Там я впервые встретила Марка. В мотеле. – Я повернулась к маме. – Он сказал мне, что тебя убили, что плохие парни добрались до тебя раньше агентов.

Судя по выражению лиц, мама и агенты думали, что Марк знал, что лжет мне. Но я видела его глаза в тот момент. Он не мог подделать те эмоции.

– Он сказал, что агенты придумали историю, чтобы объяснить твою смерть. Позже я узнала, что ты погибла в автокатастрофе.

– Машина сгорела в огне, – добавил Джейсон. – Вот почему на похоронах был закрытый гроб.

– Мы все подстроили, – сказал Кесслер.

У меня накопилось столько вопросов, но он не давал мне шанса.

– Значит, ты уехала в Огайо и познакомилась с Марком. С тех пор он был с тобой?

Я уставилась на агента.

– Вы полагаете, что он похитил кого-то еще и жил на два дома?

После того, как я увильнула от ответа, отвечая вопросом на вопрос, меня накрыли воспоминания.

– Расскажи мне подробно, что произошло.

Я схватила поваренную книгу со стола и швырнула ее в коробку, стоявшую у моих ног.

– Они снова ругались… – Я показала в сторону соседского дома. – Все громче и громче. Затем раздался удар. Я испугалась, что кого-то ранили, и выглянула в окно сквозь жалюзи. В этот момент приехала полиция с мигалками. Я не знаю, кто им позвонил, но когда полицейский вышел из машины, он увидел меня у окна.

Марк застыл с кухонным ножом в руках.

– Я знал, что мы должны были уехать сразу же, когда услышали их ругань. Сколько времени прошло с того момента, как полицейский постучал в дверь?

Я положила любимую скороводу Марка в коробку.

– Минут десять. Он уже видел меня, поэтому я не могла притвориться, что дома никого нет.

Марк кивнул.

– Я взяла твои огромные наушники, надела их на шею и спрятала провод в карман, чтобы со стороны казалось, что у меня там телефон. Затем я открыла дверь. Полицейский сказал, что кто-то пожаловался на соседей. Он спросил, не слышала ли я крики.

Марк убрал в коробку ножи, обернутые в бумажное полотенце.

– Что ты сказала?

– Я показала на наушники и спросила: «Думаете, я могу что-то услышать в них?».

Марк бросил взгляд на окно и затем на меня.

– Не волнуйся. Я сказала ему, что увидела огоньки и затем выглянула в окно.

– Он поверил?

– Вряд ли, потому что спросил, дома ли мои родители.

Марк открыл рот, но я не дала ему сказать:

– Поэтому я начала пялиться на полицейских, которые были во дворе соседей. Я спросила: «А что случилось? Можно я сфотографирую их и приглашу друзей посмотреть?»

Марк поднял брови.

– И что он ответил?

Я улыбнулась.

– Он закатил глаза и пробормотал что-то о необходимости связаться с полицией, если у нас будет дополнительная информация. Он ушел, даже не спросив моего имени.

Марк осмотрел сумки у входной двери.

– И потом ты позвонила мне и начала собираться, пока я бежал домой с работы.

– Да. И я открыла окно, чтобы подслушать их разговоры. Кстати, соседу выписали штраф.

Секунду Марк смотрел на меня, а затем расплылся в улыбке.

– Отвечать вопросом на вопрос – довольно умно для тринадцатилетней девочки. Где ты этому научилась?

Я толкнула его.

– Пойдем собирать вещи, пока они не вернулись.

Я медленно выдохнула. «Не понимаю. Все эти уроки, ходы… От кого мы тогда убегали?»

Кесслер сжал челюсть, не зная о моих воспоминаниях.

– Нет, – прорычал он, ответив на мой риторический вопрос как можно короче. – Я просто хочу сказать, что агенты предоставляют круглосуточную защиту, только если свидетель находится в очень опасных условиях!

– Что это значит? – тут же спросил Джейсон.

– Это значит, что свидетель вступает в судебные отношения, например, участвует в судебном процессе или должен прийти на досудебное совещание, – спокойно пояснил Диксон. – Как только свидетель начинает новую жизнь, он остается сам по себе. Агенты звонят ему лишь раз в год.

Кесслер фыркнул.

– Это значит, что агенты не живут со свидетелями.

– Но он не жил со мной поначалу!

Кесслер закатил глаза, но я проигнорировала его и повернулась к Диксону.

– Сначала он просто жил рядом. В том же доме или на соседней улице. Он начал жить со мной после того, как… – я закрыла глаза. Я не могла сказать это вслух, когда в метре от меня сидела мама.

– Все хорошо, милая. – Мама сжала мою руку. – Я знаю, что папы больше нет.

Я округлила глаза.

– Откуда?

Мама посмотрела на Кесслера.

– Мы подключились к телефонной линии сообщника Анжело примерно в то же время… по другим причинам, – ответила она. – Мы подслушали разговор, из которого стало понятно, что твоего отца убили.

Я покачала головой.

– Его не убили. Он сам себя убил.

– Что? – хором воскликнули Кесслер, Диксон и моя мама.

– Он покончил с собой.

Мама встала и начала ходить по комнате.

– Это невозможно. Он никогда бы не сделал этого.

Она остановилась и посмотрела на меня с тем же выражением лица, как в тот день, когда я разбила бабушкин фамильный сервиз и соврала.